Молчанова Анастасия

Лицей 2
г.Иркутск
Творческое задание "Достояние России".

Божественная сосиска

А потом началась осень. Растерянные лица первоклассников мелькали по всему городу. Моё скрывающееся под многомесячным слоем пыли серое вещество бодро встряхнулось, готовясь к новым трудовым будням. Оптимистичные улыбки будущих выпускников слегка потускнели. По улицам сновали вновь занятые подростки, и казалось, что даже уровень преступности благосклонно понизился. Не о каких глобальных изменениях в моей жизни речи не было. Но они, изменения, всё же подкрались, злобно хихикая и готовясь к нападению. Вследствие этих самых изменений я встретила Еву.

Как бы вы отнеслись к человеку, который при первой встречи начинает утверждать, что вы - сосиска? Лично я задумалась.
- Ты понимаешь? Все люди - сосиски. Ты сосиска, я сосиска, и он, и она, и все остальные. А для чего сосиски нужны? Чтобы их есть.
- Логично.
- И вот вас всех жарят, варят, а вы с этим согласны. Вы же знаете, что вы - сосиски. А я - сосиска, которая не хочет, чтобы её ели, понимаешь? Я извиваюсь, кусаюсь, брыкаюсь. Понимаешь?

Она стояла слегка поддергиваясь от собственных слов, медленно моргая мутными глазами, не вызывая никаких ассоциаций, связанных с ребром Адама. Скорее уж со Змием-Искусителем.
- И в чём же проявляется твоё нежелание быть съеденной?
- А я шокирую любителей сосисок. Они видят живую сосиску и предпочитают не трогать её.
- Чем ты их шокируешь? - хотелось загнать её в угол, чтобы затем хищно потереть ладони и сказать: "Попалась!"

Мгновенно утратив ко мне всякий интерес, она отвернулась и вышла из помещения. Выглядело это до нельзя странно и легкомысленно. Я пожала плечами. Так прошла наша первая встреча.

Она постоянно утверждала тоном Бога, что сама она есть никто, но за ней пойдёт весь мир. Она говорила о смерти будничным голосом, словно ждала её со дня на день. Она не умела мечтать, потому что сама реализовывала свою жизнь. Она называла себя Сосиской.
- Ну, как?
- Что - как? - не поняла я.
- Поняла почему я ушла?
- Не очень. - призналась я.

Ева вздохнула и сделала разочарованные глаза.
- Людям не нравится, когда от них просто так уходят. - тоном учительницы начальных классов начала она.
Я промолчала.
- Это для них шок.
- Ты думаешь, это и отбивает желание есть тебя?
- Притупляет его.
- Что такое свобода?
- Когда существует только одно правило - не мешать свободе других. - кинув на меня мутный взор, сообщила она.
- Ты свободна?
- А ты как думаешь? - хмыкнула Ева.
- Кто ты? - не знаю было ли мне действительно интересно, но похоже, что нет.
- Та, кто тобой сейчас манипулирует.
- Эпатажная честность. - согласилась я.

Затем отвернулась и ушла.
Потом у неё были проблемы. У меня были комплексы. От кого-то я слышала, что она успешно разрушает систему вокруг себя. От кого-то она слышала мои несовершенные стихи. По какой-то причине, ей понравилось. По какой-то причине, мне это было важно.
- Как жизнь?
- Её нет. А ты как?
- Как всегда.

Автоматический переводчик в моей голове через секунду дал дословный перевод её реплики: "Я снова добилась своей цели". Я кивнула.
- Что на этот раз?
- У меня теория. Насчет того, как возникло государство.
- Ну?

За окном шёл дождь вперемешку со снегом. Похоже, у кого-то наверху была депрессия. Думать с Евой наперегонки отчаянно не хотелось, но по-другому быть не могло.
- Жили-были обезьяны.
- Хорошее начало. - похвалила я.
- Жили они племенами. И вроде бы все на равных. Но одно из племен развивалось лучше остальных. Они первые придумали как молоко из кокоса достать, первые носорога поджарить решили. Стали к ним другие племена прислушиваться. Причем, не все, а только самые умные. Вот это племя объединилось с обезьянами, которые прислушивались к ним, и стало первой властью. А те, кто остались тоже объединились и получилось общество. И жили они долго и счастливо. Как тебе?
- Шероховато и неровно.
- Почему?
- Думаю. - ответила я, вглядываясь в рисунки на бумаге и пытаясь уловить соответствие между синими каракулями и настоящими обезьянами.
- Думай. - кивнула Ева и встала. - До свиданья.

Она повернулась и неспешно вышла. Отметив прощание как огромный прогресс в общении, я вышла следом. Подходил к концу семестр. Теперь проблемы были не только у меня. Этот факт отчего-то радовал и облегчал мою участь. О Еве я не слышала. Она, вероятно, тоже ничего не слышала. Хотя, могло статься так, что слышать - она слышала, но особенно не слушала. Её не интересовало ничего кроме её собственного Я. Речь шла о готике.
- По мне можно сказать, что я - гот? - заглядывая мне глубоко в глаза, вопрошала она. - Посмотри: на мне кофточка зелёненькая, ногти розовые, туфли красные, глаза абсолютно не черные. Я не попадаю в стереотип гота.
- Не пудри мне мозги. - устало попросила я. - Что такое готика? Состояние души?
- Скорее состояние мозгов. - она почти никогда не соглашалась с мнением постороннего человека.
- Психолог всегда сможет узнать гота. Значит, это всё же состояние души. - слабо пыталась сопротивляться я.
- Да нет же! - вновь состроив разочарованные глаза, она нахмурила черные брови. - Не сможет психолог установить гот человек или нет. Это не психические отклонения, это строение мысли. Для гота нет ничего. Он сам - никто.
- Тогда у тебя слишком весомое "Я" для гота. Ты не гот.
- А ты думаешь, люди подчинялись бы мне, если б моё "Я" было тусклым и блёклым? - ухмыльнулась она.
- Зачем тебе люди нужны?
- Я хочу устроить революцию.
- Всего-то! - съехидничала я, отходя постепенно назад.
- Да. Я хочу управлять людьми, - просто, словно объясняя почему дважды два четыре, говорила она. - Сейчас я управляю тобой. Тебе надо идти, и даже ноги твои согласны с этим, но ты смотришь на меня, и не можешь отвернуться и уйти. Знаешь, как это называется? Манипуляция.

Развернулись мы одновременно. Периодически она терялась из поля зрения (хотя не исключено, что терялась я), но всё же появлялась в неподходящий момент и утешала, как могла.
- Бывает хуже.
- Правда?
- Нет. Но бывает.

Её лицо, невыразительное, изредка озаряла улыбка, такая неестественная на суровом лице. За своей речью она почти не следила, легко и непринужденно смешивая архаизмы с воровским сленгом, коверкая литературный язык на свой неповторимый лад. На шее чуть слышно звякали друг о друга медные пентакли. Выделить из толпы её почти невозможно. Отличительной чертой являются лишь неизменные тяжелые ботинки и вопрос, явственно проступающий на лице: "Что все эти люди здесь делают?" Всё это впечатление лишь до первого разговора. А дальше только два пути: ненавидеть её, бурчать, что все её слова - бред умалишенного, либо соглашаться с ней. Во втором случае вы непременно станете марионеткой в умелых руках кукловода. Хотя, в первом случае тоже.
- Тебя легко сломать.
- Попробуй. - улыбнулась она.
- Не хочу. Мне интересно с тобой общаться. Мне интересно слушать твою правду, восемьдесят процентов которой - ложь. Ты очень эрудированная. Я не хочу тебя ломать. Но могу.
- Меня пробовали сломать. И, знаешь, почти получилось. Мне говорили: "Ева, ты чего? Ева, будь нормальной!" Я перестала думать о том, о чём думала раньше. Одевалась попроще. Вот только потом всё вернулось на круги своя.
- Мы вкладываем разные понятия в слово "сломать". Для меня это значит не оставить человека без смысла жизни, а лишь поменять его. Поменять моральные принципы. Можно говорить тебе прямым текстом, что нужно быть как все. А можно так, чтобы ты сама подумала: "Что я делаю?!" и поменялась. И для тебя останется тайной, что так получилось потому, что когда-то я сказала тебе о чём-то, и ты почувствовала себя лучше.
- Это возможно, - кивнула она. - А ты можешь?
- Как ты думаешь?
- Можешь, - она встала. - Я пойду.
- И всё-таки. Кто ты?

Она обернулась, сделала пару мелких шагов в мою сторону и шепнула одними губами: "Сосиска". Затем улыбнулась второй раз за день и вышла из комнаты, уже не оборачиваясь. Я посмотрела в окно. На этот раз там сияло ослепительное солнце. Грязным светом отливали крыши старых гаражей. Кричали самозабвенно птицы. А подростки, вновь спешащие куда-то, теперь выглядели не так жалко. В них постепенно зарождалась застенчивая надежда на новый день, который обязательно будет лучше, чем все предыдущие. Во мне эта надежда зародилась задолго до меня самой. Сейчас меня терзал вопрос, на который Ева знала ответ: кто я? Оглядываясь на всё, что было когда-то вокруг меня, я ответила-таки на свой вопрос. Мне стало легче. Потому, что Я не сосиска. А вы?

Вряд ли кого-то интересует моё скромное мнение о подрастающем поколении, а посему приведу факты, касающиеся настоящей Евы, называющей себя Сосиской. Главное достоинство Евы - её незаурядность. Она играет на флейте, увлекается искусством, литературой, эстетикой, умело пишет творческие работы среди её окружения ни одна и ни две достаточно зрелых личностей. Она всесторонне развитый, одаренный человек. Ева интересует в этой жизни всем, пытаясь найти на любое явление своё, отличное от всех, мнение. Нужна ли ей поддержка? Как заблуждаются люди, лучшим благом цивилизации считающие деньги. Главная проблема моего поколения - нехватка моральной поддержки. Нам не нужны горы золота, дорогие игрушки и заморские деликатесы, как ничто другое нам нужно понимание. В наше время понимание, похоже, в дефиците. Потому и происходят вещи, от которых вы же, нас породившие, приходите в ужас. Мы не хотим путаться в собственной жизни, нам нужны психологи. Мы не можем ненавидеть всё, окружающее нас, нам нужна любовь. Мы замыкаемся в себе, когда видим протянутые банкноты, с равнодушными политиками Америки, нам это не нужно. Мы хотим лишь понимания. Как часто вы вспоминаете свою молодость? Можете вспомнить все достижения и промахи своей школьной жизни? Задумайтесь, почему ваше поколение было хиппи, дети любви, а наше - готы, сторонники смерти? Продолжать не имеет смысла. Вместо чтения моих строк, написанных с болью, помогите своим детям не погрязнуть в этой жизни, такой жестокой и сложной. Научите своих детей улыбаться. Каждому из нас нужен зрелый друг, знающий (или хотя бы предполагающий) ответы на наши вопросы. Вы ещё здесь?